«Современники привыкли к языку рекламы и телевидения. Глаз „отвык“ от живописи» — О. Киселева

18 мая 2004 года, 16:54

На вопросы корреспондента РИА «Кремль» отвечает художница Ольга Киселева

Ольга, это Ваш первый визит в Нижний Новгород. Почему визитной карточкой парижской художницы в нашем городе стал проект инсталляций «Doors»?

Поволжье — это центр России, по крайней мере, у меня всегда возникали такие ассоциации. Где, может быть, меньше всякого влияния как восточного, так и западного. Мне казалось, что именно здесь проходят границы между Востоком и Западом. Поэтому проект «Doors» здесь выглядит правильнее, чем в Санкт-Петербурге или Лондоне.

В чем смысл противопоставления Запада и Востока в «Doors», мира европейского парламента и афганской деревни?

Здесь противопоставление миров не в смысле того, что один Западный, а другой — Восточный. Просто один — богаче. Изначально не было задумано противопоставление Востока и Запада или Севера и Юга. Просто сначала появилось видео с афганской деревней, которое я сделала, но еще не знала, для чего, и что потом с ним будет. Потом я поняла, что хочу противопоставить этому видео, и как это будет выглядеть пластически. И я стала искать место, которое соответствовало бы визуально и семантически тому, что мне было нужно. Я попробовала разные съемки в холле Европейского Парламента в Страсбурге. Там это очень хорошо получилось.

Были ли другие варианты проекта «Doors»?

В начале я хотела противопоставить чувственному и близкому к природе миру мир логики и насилия, поэтому я сделала съемку в крупной корпорации по консалтингу. Так все выглядело гораздо ближе: на одном видео люди сидят за столом во дворике афганской деревни, а там я посадила консультантов и менеджеров за стол в пафосном зале для собраний и сняла это. В общем, актуально, было хорошо, но, с пластической точки зрения, не работало. Потом я снимала в офисах, куда я попадала, различные планы. Мне казалось, что так должен был быть представлен мир бизнеса. Позже, когда я ждала кого-то в холле Сорбонны, я поняла, что это правильная диспозиция: не люди, сидящие за столом, а холл с дверью, в которую эти люди входят. Я сняла Сорбонну, правда, обстановка была там насколько другая: люди более открытые, ищущие и нецелеустремленные, — и это чувствовалось в видео, поэтому я сняла городскую администрацию.

Возможно ли соединить Восток и Запад?

Тут дело не Востоке и Западе, а в мире, который традиционно признан богатым и сильным и в мире, который традиционно признан плохим. На это надо посмотреть другими глазами и увидеть, что в этом восточном мире тоже много своей мудрости, только общаться с ним надо на несколько ином языке.

Вы активно вовлекаете зрителей в собственные проекты. Их участие — это творческое соавторство, или зрители расцениваются как часть очередного медиаэксперимента Ольги Киселевой?

Это зависит от проекта. Вообще, зритель смотрит на все по-другому, особенно когда является непосредственным участником. Он понимает, что является недостающим звеном в цепи, чтобы все это заработало. Когда он включается в игру, ему уже легче понять работу, войти в проблематику и так далее. Поэтому я привлекаю зрителей.

Вы не считаете свое искусство элитным?

Нет, я не стремлюсь к тому, чтобы оно было элитным, я ненавижу это слово. К сожалению, в современном искусстве есть небольшая проблема: из-за недостатка воспитания зрителя оно грешит излишней закодированностью. Из-за этого может создаться впечатление элитности, но это не так. Нужно постараться понять то, что закодировано.

Ваш излюбленный творческий метод — интерактивная видеоинсталляция. Чем он привлекает?

Это не то, чтобы излюбленный, а скорее, наиболее интересный метод. Здесь важным являются 2 момента: первое, — это то, чем нам легче пользоваться, на каком языке нам легче говорить. На самом деле, я лучше владею компьютером и видеотехникой, чем работаю маслом. А во-вторых, в ХХ-XXI веке у нас уже другой визуальный ряд: глаз отвык от живописи и картин. Наши современники привыкли к языку рекламы, языку телевидения, очередному видеоклипу, интернету. И поэтому, когда художник пользуется этими средствами, он говорит по-другому. В этой форме художнику проще закопировать свое послание, а зрителю проще раскодировать. В этом и есть 2 главные причины. Но я не приняла волевого решения, о том, что буду заниматься именно медиаискусством. Я придумываю проект и решаю, что могу этим сказать. Потом придумываю какую-то визуальную форму, выбираю метод. Иногда это получается видео, иногда фотография, иногда скульптура, а иногда даже и живопись.

Ольга, почему Вы предпочли искусство бизнесу?

Все произошло случайно. В какой-то момент мне показалось, что заниматься искусством — это неправильная профессия. Мне захотелось другой жизни, жизни бизнес-леди. Был момент, когда я решила, что не буду художником, а буду работать в офисе, получать зарплату и встречаться с нормальными людьми; не буду торчать на вернисажах до 3 часов ночи и рассуждать о философии и проблемах современного искусства. С мухинским образованием я устроилась web-дизайнером в фирму, где очень были нужны люди, даже те, кто плохо знал компьютер, здесь меня и научили всему. Через несколько месяцев я поняла, что если ты художник, то не можешь жить иначе, не можешь ничего не создавать. И я работала в этой фирме днем, а ночью занималась художественными проектами. Через полтора-два года я бросила фирму, за это время меня научили абсолютно всему, и я поняла, что это и есть иной язык, более правильный, чем тот, которому меня учили в мухинском училище. Так я стала заниматься медиапроектами.

Ольга, правда ли, что когда долго живешь за границей, начинаешь видеть все несколько иначе? Сколько лет Вы в Париже?

Скажем, лет 8 я не была в России. Когда я впервые приехала обратно, я увидела полную разруху и депрессию. Поэтому приезжая сюда, я заболевала. Мне было холодно, плохо, люди смотрели волками. Но это очень быстро прошло. Потом появилось нечто иное: я увидела, что кругом что-то строят. В Росси появилось гораздо большее количество созидательной энергии, чем в европейских странах, просто потому, что здесь нужно было больше сделать. Это очень здорово и заставляет просыпаться по утрам и браться за дело. В Париже весь день можно валяться в постели просто потому, что нечего делать. Сейчас в России появился один неприятный момент: очень много поверхностного стали копировать с запада. Неприятная западная стандартизация. Плохо, что научились улыбаться как на западе, такой фальшивой улыбкой. Это очень жалко. В человеке с этой стандартизацией стало убывать человеческое.

На Ваш взгляд, какие изменения в отношении искусства произошли в России за последнее время?

Честно говоря, у меня такое ощущение, что мир людей, которых затрагивает современное искусство, еще очень маленький. Еще не хватает информации, воспитания. За границей задумались об этом чуть раньше. Например, современное искусство преподают в начальных классах школы.