«Все время думаешь о том, что отца нет…»

29 марта 2010 года, 10:06 Тема: Город военного детства  

Жительница Подновья Оксана Лачугина узнала, где похоронен ее прадед, когда сын готовил сочинение для школьного конкурса, посвященного 65-летию Победы, «Ветеран, живущий рядом». Информация находилась в федеральном архиве Министерства обороны РФ. Александр Михайлович Светлов, уроженец Подновья, пал в бою на передовой 16 июля 1942 года. Он похоронен в братской могиле на разъезде Щигры Людиновского района Калужской области, где покоятся тела 217 советских воинов. На каменном постаменте фигура коленопреклоненного солдата, держащего в руках венок. На лицевой стороне постамента — памятная доска с надписью «Вечная память воинам, отдавшим жизнь за освобождение Калужской земли». О том, каково было потерять отца в военное время, и о своей жизни в 1940—1950-х годах прошлого века корреспонденту РИА «Время Н» рассказала дочь Александра Светлова, труженица тыла Енафья Александровна Зорина.

— Война началась в 1941 году. Как это произошло в Подновье?

— Война началась, всех мужиков забрали на фронт, моего отца — тоже.

— Сколько вам было лет?

— Мне было 15 лет. Я окончила 3 класса, начала четвертый. Бросила все в 1938 году, когда мать в роддом увезли, и я осталась дома с братом. В начале войны моей сестре было 2 года, брату — 13.

— Вы начали работать?

— В 42-ом году нас забрали работать в колхоз: всех ребятишек, мальчишек и девчонок, — в луга сено собирать. Мужиков-то нет. Мы копнили, мальчишки делали стога. Мама работала на ферме в колхозе — в свинарнике. Мы выполняли всю колхозную работу — сажали, пололи, убирали… Председатель колхоза была грозная женщина, ругала нас… Мы работали от ночи до ночи. Рыли на поле овощи и картошку и возили на склад. Я сама и возила на лошади, и затаривала…

На ферме ходила за телятами, выращивала. Пилили яблони: лазили по снегу, ширкали и на санках возили в варилку, чтобы корм свиньям готовить. Яблоки были хорошие, сочные, а мы их пилили…

— Возили на склад, а самим на еду оставалось?

— Мама ездила вниз по Волге за мукой и картошкой в Бутурлино. Здесь ничего не было, даже хлеба. Весной корова не телилась — сидели голодными. Я уже работала на ферме, а мама — на парниках: работая тяжелая…

— А в Бутурлино продукты можно было достать?

— Ходили по хозяйствам, кто что продаст.

— Вы меняли вещи, или деньги какие-то были?

— Деньги были, только когда доили корову. А так — продавали с огорода капусту, морковь. В колхозе работали за палочку.

— Выдавали пайки?

— Привозили гнилую картошку, морковь — чего там…

— Долго вы проработали в колхозе?

— Всю жизнь. Последние семь лет перед пенсией работала гардеробщицей в Политехническом институте. Вся жизнь моя здесь прошла.

— Агитировали вас «за Родину, за Сталина»?

 — Чего тут агитировать? Сушили морковь, свеклу для фронта. Попадало ли туда все это — не знаю… Молоко сдавали, а потом и масло. А где мы 3 кг масла возьмем? Покупали — и сдавали. Я пешком с бидонами молока ходила на Сенную.

— Какое время было самое тяжелое?

 — 47 год был самый голодный. Муки не стало, ходила за отрубями. Хорошо было тем, у кого запасы были, у нас — не было. А в войну — было все же. После войны стало хуже. Хлеба не стало. В городе давали талоны на хлеб, нам тут не давали. А сдавать все продолжали и после войны.

В 50-х тоже не очень хорошо было. В 50-м я замуж вышла. Нашли, что на стол поставить… Все равно на свадьбах были полные столы.

— Во время войны здесь стреляли?

—  Здесь летали немецкие самолеты. Низко, чуть не над крышей. Перед вечером — летят в город. У нас на горе стояли зенитки. Они в эти самолеты не попадали. Стреляли, пухали. Пули — фью-фью летят. Братишка выглянет — летят пульки-то. Над оврагом висели большие красивые фонари. Горели всю ночь… Страшно было. Боялись, конечно, но ни о чем не думали. Грохотало все. Бомбили с самого начала. Пробрались сюда и катаются. Хотели попасть в Горьковский автозавод.

Один раз снаряд попал в здешний дом. Мужик убежал из автозавода сюда, а его и здесь убили. От смерти не убежишь. Когда тот снаряд упал, мама уехала за картошкой. Земля посыпалась с потолка, я схватила двоих детей в одеяло, сижу на крыльце, а брат под окошком выглядывает, ему интересно… Но недолго пуляли тут… Летом видали самолеты, зимой — нет.

Рядом с нами была военная часть. Солдаты работали под землей. У нас на постой остановились пятеро, по полу спали. Они всю ночь по улице бродили, не ложились. 2 недели у нас на кухне сидели. В семье пять человек, дом в два окошечка…. Одна кровать была мамина.

А немцев здесь не было. Я их видела, только когда пленные делали Чкаловскую лестницу. Едешь на базар зимой, везешь в санках овощи — они лялякают, а нам все равно. Работают и работают, возятся с голышами. Они, может, про нас что-нибудь говорят, а мы не понимаем. Ничего не было, никакой злобы. Помню, один раз работала в огороде — самолет летит низко — я и говорю: «Вот паразит!»

— Многие ли вернулись, из тех, кто ушел на фронт?

 — Наших мальчишек 24-ого года всех убили, ни один не пришел, только Семен раненый, рука у него не сгибалась. Больше никто. И 25-ый, 26-ой года — ни один парень не пришел, всех прибили, как и мужчин, которых забрали в 41 году.

Отец не вернулся, погиб. 5 товарищей их было — всех и забрали. Сначала под Кстово 8 месяцев стоял, а как только под Смоленск попал — сразу убили. Он стоял на вышке, был снайпером на передовой. Одно письмо успел прислать. Он первый погиб, а потом и друзья. Дядя Андрей держался дольше всех, я думала, он придет — нет…

— Расскажите, как вы его провожали.

— Я сказала ему тогда: «Не отпущу, не пойдешь на фронт! Ты пойдешь — и я пойду с тобой». Любила я тятю. Мы шли с отцом до Никольского. Он нес сестренку на руках. Кузьминки проехали, он мне сестру на руки отдал и поехал, а я машу рукой, машу…

— Виделись ли вы после этого?

— Один раз видела его в Кстово. В строю его не узнала. Потом они с нами на травке все расселись кучками. Он ездил на мельницу за мукой 2 раза и заезжал к нам, дома ночевал… Все думали, что война скоро кончится, всю Германию через 4 месяца разбомбят. Люди так говорили… Из Кстово их позвали в Дзержинск, мама его провожала, они там сфотографировались. Эту фотографию потом вернули.

— Отца убили во время сражения?

 — На передовой тогда было месиво, а они на мушку брали в лесу. Семен рассказывал, танки шли прямо по людям. Наши такого не успели увидеть… Отец отстоял свой пост, друг попросил постоять еще и за него. В него стрельнули, 2 часа страдал, потом отошел. Один мужик вернулся, все описал. Кто-то приехал на лошади, говорит, отца убили. Мы пришли — мама плачет…

— Вы говорите, что не думали ни о чем. На лучшее время тоже не надеялись?

— Один мужик говорил, что скоро будут такси и пароходы, будем в город на машинах ездить, каждый — на своей. И правда, потом ездила на рынок на такси за 5 рублей. Набьемся — платим вскладчину.

— Помните, как услышали о том, что война закончилась?

— Я шла по Свердловке, было радио на столбе. Тогда там был большой фонтан и памятник Горького. Я переходила дорогу — и по радио заговорили, что война кончилась. Люди обрадовались: «Слава Богу!». Ждали, конечно, каждый день. Сначала сказали, что война пройдет через четыре месяца. Мы радовались: тятя скоро вернется… Но нет… Сейчас на его могилу что ездить? Столько лет прошло. Но все время думаешь: отца нету.

Автор: Корр. Алексей Романов