«Мы ощутили настоящую войну, когда начали голодать»
14 апреля 2010 года, 12:03 Тема: Город военного детства
Детство Аскольда Закусова прошло в Архангельской области. Когда началась война, ему было 13 лет. Он не слышал и не видел бомбежек, не вытаскивал раненых с поля боя, он не был на фронте. Но война оставила в его жизни неизгладимый след. О страхе и голоде, переживаниях и желании учиться, несмотря ни на что, корреспонденту РИА «Время Н» рассказал Аскольд Владимирович Закусов.
— Аскольд Владимирович, как для Вас началась война?
— Война для меня началась необычно. Меня, еще несколько парней и девчонок отправили в пионерский лагерь санаторного типа. Мы жили в Архангельской области. У меня была куриная слепота, и вот нас отправили полечиться. Ехали долго, в одну из ночей на станции делали пересадку, ночь была бессонная, и мы прямо на станции легли спать. Просыпаюсь днем, вокруг шум, гам, радио работает, мне сказали, что началась война.
Мне было 13 лет. «Подумаешь война, финская была недолгой, и эта скоро закончится», — вот такие мысли у меня тогда были. Война — где-то далеко, только намного позже пришло осознание всего происходящего. Находясь в лагере, я получил письмо, где говорилось, что папа ушел на фронт. Но в первый месяц войны, какой-то беды не ощущалось. Все работало в том же ритме.
Когда закончилась путевка, мы вернулись в свой город Котлас и не узнали его. Везде были окопы и укрытия, железнодорожный узел огорожен щитами, около школы выкопаны траншеи, вот тогда мы, наверное, поняли, что началась война.
Но, знаете, к войне-то готовились. Такие настроения были, что война начнется, только никто не знал, когда именно.
— Как готовились к войне?
— Было много кружков и нормативов, которые мы сдавали: «Готов к труду и обороне», «Ворошиловский стрелок». Даже дети знали, что война будет. Не просто же так были предупредительные лозунги: «Внимание, внимание — на нас идет Германия!». Песню мы в школе, по-моему, пели: «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов!». Но всё-таки в первое время настроение в обществе не было тревожным. Это знаете, ну вот сейчас, если вас война в Чечне не задела, то ладно. Вот и тогда так было, что война — где-то далеко. Потом уже, когда из сводок по радио мы узнавали, что наши отступают и отступают, настроение изменилось. В начале войны в обществе было настроение благодушия.
Недаром Сталин в одном из своих выступлений говорил, что «надо отрешиться от благодушия. Война будет страшной и долгой, надо к этому готовиться».
— Как стала меняться Ваша повседневная жизнь?
— Появились карточки снабжения. Промтоваров вообще не было, мы забыли, что это такое. Карточки были такие с печатью, мы получали по 300 грамм хлеба, это по три кусочка в день и всё. Мизерные просто нормы были, а бывало так, что карточка есть, а продуктов нет. Мы ощутили настоящую войну, когда начали голодать.
— Расскажите о своей семье.
— Мой отец — участник четырех войн: Первой мировой, финской, гражданской и Великой Отечественной. Когда папа в четвертый раз ушел на фронт, мы остались вчетвером: мама, я, 9-летний брат и сестренка, которой было всего 4 годика. Моя мама работала учительницей, получала 600 рублей. Для сравнения, буханка хлеба во время войны стоила 500 рублей.
— Как боролись с голодом?
— Голод — это самое страшное для меня воспоминание о войне. В городе не было подсобного хозяйства, нас спасла деревня. Деньги в то время ничего не значили, основной валютой были водка, спички, мыло, табак. На водку вообще можно было приобрести всё, что угодно. Когда начался голод, городские жители стали ездить по деревням, пошел натуральный обмен — в деревнях были хоть какие-то продукты, а у горожан была одежда. Помню, сначала обменяли детские вещи, потом папин выходной костюм, мамину шубу, ружье, всё, что было ценного, меняли на продукты. Это было характерно для всех горожан. Время от времени мама с группой других женщин ездили в деревни меняться. И вот в то время я и пережил самые страшные дни войны для меня.
— Что произошло?
— Дома осталось 12 картофелин. Мама сказала мне: «Ты остаешься за старшего. Всё сразу не съедайте, я вернусь через два дня и привезу продуктов. Мы поедем далеко, потому что в близлежащих деревнях уже не меняют». Мама уехала, а мы остались одни. Мы были такие голодные, что съели всю картошку в первый же день, на следующий день получили хлеб на двое суток вперед и тоже его съели. На третий день мама не вернулась, и вот тут я испугался. Обе бабушки жили за 70 верст от нас, ни родных, ни близких, никого рядом нет. Покушать тоже нечего. Я перерыл весь дом и нашел картофельные глазки, предназначенные для посадки, мы сварили их и съели. В основном эти дни мы лежали, как в спячке: дома холодно, дров нет, мы просто лежали, сил не было вообще. Это были самые страшные дни. На четвертый день вечером приехала мама и привезла еды. Наверное, подобные дни были у многих. Но знаете, к нам приезжали эвакуированные, и я видел, у многих были золотые украшения, так что те люди жили очень даже неплохо, не зря же есть поговорка «Кому война, а кому мать родная!».
— Во время войны Вы работали или учились?
— Мама не отпускала меня на фронт, хотя многие мои товарищи, которые были ненамного старше, уходили воевать. Она очень хотела, чтобы я продолжил учебу и получил высшее образование. В 1943 году я без спроса пошел в речной порт, и меня взяли помощником рулевого на пароход «Александр Пушкин». Когда началась учеба, приходилось и работать, и учиться.
Сил было мало, и вот уже после войны я поймал себя на мысли, что у меня выработался такой инстинкт — беречь силы, минимально затрачивать энергию, ведь на 300 грамм хлеба в день невозможно выжить. И Вы знаете, после войны опять же я понял, что никак не могу наесться.
Мы много чем занимались: помогали колхозам, копали картошку, даже клубнику как-то собирали, ходили в госпитали к раненым, участвовали в самодеятельности. Мне кажется, что именно благодаря богатой духовной жизни мы не падали духом, детство хоть и было трудным, но оно было.
— Расскажите о самодеятельности.
— В школе у нас был драмкружок, хоровой кружок, мы читали книги, иногда под баян устраивали танцы. Ставили спектакли. Во время войны к нам со своим театром приехал Валентин Быков. В 1942 году у него и его жены, Ирины Алентовой, родилась дочь, назвали ее Вера. Я держал ее на руках. А когда в 1979 году увидел фильм «Москва слезам не верит», то сразу узнал в главной героине ту девочку. Вот такая история.
— Как узнали о победе?
— Победу ждали. На карте я отмечал флажками линию фронта. Однажды ночью слышу в городе шум, гам, люди срывают маскировку с окон, все кричат и радуются — закончилась война. Я побежал в школу, там собралось много ребят, и до обеда следующего дня мы играли на пианино, танцевали и пели.
Нынешнее поколение не переживало такой радости. Для нас было два таких дня: день Победы и полет Юрия Гагарина в космос. Нельзя рассказать, как мы радовались, это можно только пережить, когда у всего советского народа такое воодушевление.
Мой отец вернулся с фронта живым. Я стал военным.
— Как Вы празднуете 9 мая?
— Мы отмечаем этот праздник для молодого поколения, чтобы они помнили. Я надеваю пиджак с орденами, иду к Вечному огню, ребята здороваются, дарят цветы. Приятно. Я делаю это не для того, чтобы покрасоваться, а чтобы все поколения помнили, что были и есть такие люди, которые воевали и работали во время войны.
Автор: Корр. Ольга Рогожина