«Если ты пишешь стихи, это еще ни о чем не говорит»

— Евгений, как Вы считаете, есть ли у нижегородцев интерес к современной литературе?

— Я занимаюсь литературными проектами в Нижнем Новгороде уже 8 лет. И когда все начаналось, особого интереса у людей не было. Можно было по пальцам пересчитать тех людей, которые ходили на поэтические вечера, и 95% приходящих я знал в лицо. Но со временем я стал замечать, что приходят люди, которых я раньше не видел, и постепенно таких становилось все больше и больше. Сейчас публика подвижна, но есть некий постоянный состав, причем довольно-таки приличный, если сравнивать с той же Москвой, которая откровенно перекормлена стихами и литературными мероприятиями. Там 50 человек на вечере — это аншлаг и огромный успех, а для нас — норма. При чем, если это не просто поэтический вечер, а фестиваль, то счет уже может идти на сотни посетителей. Впрочем, точное количество людей достаточно сложно посчитать: когда чтения длятся долго, публика не сидит на месте, а находится в состоянии некоего свободного брожения, что вполне нормально. Тут надо понимать, что современный литературный вечер — это не мероприятие, где все сидят, чинно сложив ручки, и ждут, что поэт на сцене научит их чему-то вечному и прекрасному, облекая все это в те фразы и формулы, которые публике понятны и привычны. Современная поэзия — дело сложное и неоднозначное, она не всем нравится. Но у нас вечерах есть постоянные зрители, значит, современная поэзия востребована. Нижний Новгород — это как раз тот город, где у поэта есть публика, а не друзья, пришедшие послушать своих друзей.

— Сейчас популярностью пользуюутся мероприятия, где вместе с поэтами выступают музыканты. Речь не идет о чтении под музыку — просто сначала играют музыку, а потом читают поэты. Не мешает ли музыка восприятию стихов?

— Тут речь идет о форматах мероприятий. Если мы просто слушаем стихи со сцены — это что-то очень традиционное, что было, есть и будет. И несмотря на любые попытки разбавлять поэзию музыкой, скрещивать текст с чем-то еще, чтение стихов со сцены — это некий эталон. Когда поэзия хорошая, музыка ей не требуется, она вполне самодостаточна. Вряд ли кто-то будет, читая Пушкина или Александра Введенского, использовать музыкальный ряд как что-то принципиальное. А вот достигнуть органичного синтеза стихотворного ряда и всех остальных — задача неимоверно сложная. Обычно на таких вечерах все делается достаточно примитивно. Музыка воздействует на публику сильнее, чем стихотворный текст — это закон восприятия. Она может отвлекать нас от стихов, тогда поэзия становится подливой к основному блюду, которым музыка становится неизбежно. Если же соединение музыки и стихов имеет некую задачу, музыка специально подбрана, тогда это становится единым сценическим действием. На своих мероприятиях я допускаю подобные вещи — например, на третий день фестиваля, когда публика уже подустала от традиционного чтений, я никогда не открою фестиваль музыкантами и стихами.

— Можно ли сейчас говорить о том, что в Нижнем Новгороде сформировалась некая поэтическая школа? Или сказать, что здесь сформировалось несколько поколений поэтов?

— Говорить о смене поколений в Нижнем Новгороде сложно. Тут, скорее всего, речь идет о текучке кадров. Ведь если поколения сменяют друг друга, то предыдущие никуда не исчезают и выглядят сформированными. Я еще могу с осторожностью рассуждать о поколении 30-летних: здесь у нас есть определенный костяк — Женя Риц, Дмитрий Зернов, Сергей Кынчев. Эти имена известны в любом городе, где есть интерес к современной поэзии. Говоря о поэзии 20-летних и тех, кто уже окончил школу, учится в университете, то тут наблюдается сомнительная тенденция: автор появляется, но потом переезжает в другой, более крупный город. И сейчас с 2007 года из тех, кто продолжает последовательно заниматься литературой, осталось 3−4 человека. Для поколения это очень мало. А школа — это 2−3 поколения, сменяющих друг друга. До своей поэтической школы Нижний Новгород еще не дорос как город. Есть еще один нюанс: школа — это наличие некоего харизматического лидера, который предлагает свой вариант поэтики, у этого лидера постепенно возникают ученики. В Нижнем Новгороде я пока такого человека не вижу.

— Какое значение для литературного процесса в городе имеют площадки — не в значении мест для выступления, а мест культовых?

— С площадками у нас такая же текучка, как и со всем остальным. В Нижнем Новгороде существовал ряд мест, которые в культурном плане значили больше, чем-то, что там происходило. Речь здесь идет об арт-кафе «Буфет» и о киноцентре «Рекорд». Это были места притяжения. Но «Буфет» свой потенциал исчерпал еще 5−6 лет назад — теперь это кафе с артистическими претензиями. А «Рекорд» перестал существовать в том виде, в котором когда-то существовал, и функционирует сейчас совсем по-другому. В данный момент сложно представить себе площадку, которая стала бы культовой. Ясно, что очень большие возможности нам дает площадка Центра современного искусства «Арсенал». Его возглавляют люди, понимающие, что есть современность, с ними максимально удобно сотрудничать. Но все-таки пространство «Арсенала» более пафосное и эмоциональное, чем требуется для поэтических вечеров. Ведь это — исторический центр, Кремль. Но при этом лучше пространства, чем в Арсенале, я сейчас для себя не вижу.

— В Нижнем Новгороде есть некоторое количество литературных объединений, клубов, которые проводят поэтические вечера, некоторые выпускают сборники и альманахи. Как среди них разобраться?

— Вопрос, есть ли в нашем городе некие среды и принципиально различающиеся культурные контексты? Если мы посмотрим на наличие сайтов и литобъединений, то увидим, что вывесок очень много. Но за ними, зачастую, стоит какое-то вялое функционирование, там нет эстетической программы и даже банальной эрудированности в этой сфере. Большинство проектов, которые в Нижнем существуют, — это проекты дилетантские. Они возглавляются людьми, вышедшими из творческой среды с неким своим пониманием искусства, но при этом частное понимание пытаются сделать глобальным. Рядовой участник процесса со временем может осознать, что ему нужно. Кому-то нужен сайт «стихи.ру», кто-то просто хочет считать себя поэтом в удобном для него пространстве, где его будут хвалить. Все это Крылов описал в басне: «Кукушка хвалит петуха».

Если ты пишешь стихи — это нормально, и само по себе еще ничего не значит. Когда речь идет о чем-то более серьезном, где тебя никто с распростертыми объятьями не будет встречать, ты должен понимать, что твои стихи могут не понравиться тем людям, которые в вопросах современного искусства так или иначе квалифицированы. Тут автор может столкнуться с ситуацией неприятной. Но если он хочет большего, то ощущение нового, неизвестного приведет его к смене эстетического контекста. Я видел это неоднократно.

— А почему Вы против свободного микрофона на своих мероприятиях?

— Свободный микрофон — это что-то за гранью добра и зла. В данный момент я говорю даже не как организатор, а, скорее, как профессиональный гуманитарий. Я думаю, что место у микрофона надо просто-напросто заслужить. И не тем, что пляшешь вприсядку перед организатором, хотя многим организаторам нравится, что к ним идут на поклон, просят выступить. Свободный микрофон — это форма самоудовлетворения. В профессиональной среде никого нельзя удивить стихами, поэтому отбор ведется весьма жесткий, порой даже нелицеприятный. Я очень строго подхожу к тому, кто подойдет к микрофону, и что он там будет читать. Нравится это кому-то или нет. А то, что читается в свободный микрофон, как правило, стихами назвать сложно — и с формальной, и с содержательной точки зрения. Это удел графоманов.

— Вот мы и дошли до того момента, когда поэт подходит к микрофону. Будет ли в этом году фестиваль «Стрелка»?

— Да, будет. Фестиваль «Стрелка» пройдет весной, ориентировочно, 26−27 апреля. В нем примут участие поэты из многих городов России, но особый акцент будет сделан на городах Поволжья. Часть авторов будет из ближнего зарубежья — Казахстана, например. Смысл этого фестиваля состоит в том, чтобы предоставить площадку разным стилистикам и поэтикам. Я не отбираю авторов по какому-то одному признаку — например, чтобы все были максимально радикальными. Мне интересно, чтобы зритель, приходящий на фестиваль, видел широкий разброс авторов — как по стилистике, так и по географии. Соответственно, количество выступающих не может быть сильно ограничено — обычно это человек 30−40. Отмечу, что на «Стрелке» читают стихи, написанные за последний год, прошедший с предыдущего фестиваля. Принцип такой — или ты пишешь стихи, или ты не участвуешь в «Стрелке».